ЛУКА ДЖОЗЕФ ЛИНЧ, 25 грабитель и убийца; одиночка состояние здоровья: хорошее Несмотря на тяжелые условия, серьезных проблем со здоровьем и влияющих на него травм не имеет. Частые случаи пониженного давления, головных болей. Мокрый кашель, появляющийся в сырую и холодную погоду благодаря долгому и упорному курению. Множество мелких шрамов. ключевые навыки: Линч замечательно умеет пробираться туда, куда не следует, вскрывая или срывая замки, бесшумно передвигаться, знает множество захватов и болевых ударов, владеет ножами, дробящим и - хуже - огнестрельным оружием на уровне человека, так зарабатывающего себе кусок хлеба. Отлично ориентируется на местности, особенно в городах, читает карты. Вынослив, ловок, физически развит достаточно, чтобы выдерживать долгие переходы по пересеченной местности даже с грузом на плечах.

fc: michael pitt

Настольная лампа мерцает из-за перебоев напряжения - скорее всего она работает от генератора. Люминесцентная лампа отражается в глазах ярким пятном, от которого несколько часов потом не можешь отойти. Перед Вами стоит поджарая женщина, скрестившая тонкие руки, полные синяков, на груди. Её зовут Мэри, но Вы не можете вспомнить откуда знаете её имя. Мэри спрашивает: «Кого Вы убили?». Её губы дергаются в нервной улыбке, которую она старательно прячет. Мэри садится на стул прямо напротив Вас, нетерпеливо постукивая загрубевшими подушечками пальцев по собственной коленке. Место ощущается как минимум безопасно, спокойно. Лука глубоко дышит и улыбается безмятежной улыбкой человека, не в первый раз оказывающегося на подобном допросе. С его лица можно было бы писать иконы: кристально чистые в своих помыслах херувимы и те меркнут в сравнении с ним. Эта высушенная и жесткая, как вяленое мясо, Мэри его даже отчасти привлекает, но (к ее удаче) не вызывает никакого отклика в душе, никаких эмоциональных движений под слоем кости и пленок черепной коробки. Неинтересная, ненужная. Он поворачивает шею, слегка подавшись вперед, и ударяет ладонями по коленям (звук оглушительный, эхом отзванивающий от стен). После чего встряхивает отросшими волосами, решительно вставая и вынуждая девушку посмотреть на себя хоть отчасти снизу вверх. - Знаешь, что, Мэри? - голос издевательский, мягкий, будто бы молодой человек разговаривает с маленьким глупым ребенком, - Мы, Линчи, сор из избы не выносим.

Его имя - короткое, апостольское, яркое как солнечный свет, выбор доброго христианина - отца. Ее имя - длинное, отдающее розовым маслом и глубокое, как каменные колодцы. Лука игнорирует лишнюю часть этого имени, материнское желание, ускользая от раздражающего "р", оставляя гладкое, похожее на себя "Линда".

Лука - странный. Пока Линда играет в детской, он бесшумно покидает комнату, чтобы посмотреть на мир взрослых. Лука берет пример с Аарона Линча, серьезными глазами наблюдая за ним сквозь тонкую щель под дверью, распластывается по холодному линолеуму хлипкой грудиной. Мать кричит на отца, а тот берет ее за руку, выворачивая, и прижимает к стене: она перестает кричать и лишь жарко всхлипывает, выгибается. Лука закусывает губу, не отвлекаясь от зрелища, даже когда родители оказываются полностью раздетыми.

Он - старший из близнецов, он должен нести ответственность и показать все, что узнал. Он объясняет и демонстрирует, по мере увеличения собственных знаний о мире. Лука прижимает сестру к стене, вывернув ей руку и объясняя - мать перестала шуметь, просит описать ощущения, чтобы понять механизм действия этого жеста взрослых. Он падает, обдирая колени - а потом толкает, подсекая Линде ноги, нахмурившись. Сравнивает ссадины, дополняя недостающие стежки стертой кожи. Он берет бритву отца, показывая сестре, что кровь у них одинаковая, густая и темно-красная. Объясняет, что нож и бритва оставляют разные ощущения и разные следы. Брат и сестра подолгу обсуждают увиденное на улице или в школе (Лука никому не позволяет даже тронуть свою Линду, перенимая рычание у соседских собак, а методы борьбы у старшеклассников). Он приносит в дом мертвых зверьков и птиц (некоторые убиты им самим), рассказывая о смерти. Он подсматривает по телевизору, в новостях, удары, от которых кости хрустят хворостом под ногами в лесу. Поскольку подсмотреть, что с ними (он не хочет оставлять Линду на четверть неподвижной) делать потом, Лука не успевает, приходится наконец поделиться проблемой с отцом. С матерью. С неожиданно враждебными взрослыми, увозящими его Линду в больницу. "Это твой сын!" - шипит мать, Аарон не затыкает ее, как обычно, и Лука это, конечно же, запоминает. Смотрит, прищурившись, на нее как на чужую женщину. Как на врага, потому что она прячет Линду за своей спиной и называет "Розой". Он не говорит "мам", он выплевывает через пухлые губы сюсюкающе "Жюстина", чтобы увидеть не ненависть, а ужас.

Им не разрешают больше играть вместе. Им не разрешают быть наедине, и они молчат, хоть так сопротивляясь новому режиму в семье. Мальчика водят к психологам, полицейским и куда только не (особенно, когда находят его склад мертвецов в шкафу, в коробке из-под шляп). На него смотрят голодными волками - Лука зеркалит взгляды, и вскоре от него начинают отшатываться.

Дети оказываются перемолоты и разбиты надвое окончательно в результате ожидаемого развода. Судья по-соломоновски делит их между брызжущими пеной взаимных обвинений - никто не хочет признавать себя виноватым в слепоте - родителями. Стук молотка заочно надрезает близнецам кожу, одинаково-зеркально оставляя справляться с шоком потери (Линда верещит и упирается, сражаясь за каждый сантиметр растущего расстояния; заблаговременно запертый "опасный" Лука едва ли не прогрызает простенький замок двери ванной, молча бросаясь в опустевший коридор). Аарон смотрит на него задумчиво, поверх стакана с джином, а потом разом опрокидывает ароматную жидкость в себя. Вечером Лука добирается до поставленной к мусорному ведру бутылки, деловито нацеживая в стакан по каплям. Джин обжигает рот и горло изнутри, но несколько помогает успокоиться и заснуть.

Утром отец порет его, бормоча молитву и называя сатанинским отродьем, испортившим жизнь и семью Линча. Он делает это часто следующие полтора года, как будто надеясь, что что-то изменится к лучшему, и разбрасывая вокруг себя четки и маленькие иконки. Лука задумчиво пробует на вкус полосы на коже, ведет языком по ремню, когда отец засыпает. В школе он старается проделать с другими детьми то, что отец делает с ним. Затем стремительно постаревшему, постоянно пьяному Аарону уже вовсе не удается справиться с сыном, и он отправляет отпрыска в интернат, как в исправительный лагерь.

В компании "таких же, как ты, зверей", Лука учится куда большему, чем ожидал. Он учится бить наверняка, глубоко затягиваться душащими сигаретами и добывать себе полезные вещи. Он пробирается в коридор ночью, к телефону, и слышит тишину в обрамлении мягких вдохов и выдохов. Он знает все их варианты, от слез до смеха - беззвучных, но все равно ощутимых. Он изучает карты, изучает информацию, пользуясь единственным компьютером с выходом в интернет, за которым не следят так же тщательно, как в классе информатики. Лука изучает и применяет все, что нравится и не нравится людям, девушкам. Он выбирает тех, кто похож на него, светловолосых. Он улыбается, прижимает их к стене, и ведет кончиком ножа по спине и шее (некоторым нравится даже тогда, когда лезвие входит под кожу, в таких он проталкивается, предупреждая: "будет очень больно"). Это место для таких же, как он, неправильных, где учителя смотрят на учеников так, словно те в любой момент могут броситься на них, и носят табельное оружие. Лука пользуется авторитетом, как самый безумный из тех, кто может перед врачами и психологами сделать вид, что нормален. По достижению 16 лет ему полагается выбрать путь в жизни: учебу в другом заведении или монотонную, тупую работу. Лука выбирает стаю вчерашних неблагополучных детей, разбежавшуюся по Чикаго в поисках легкой добычи.

Когда Лука уходит и оттуда, он первым делом справляется у отца, поигрывая ножом перед его заплывшими краснотой глазами, о необходимом адресе. И уходит так же бесшумно, практически налегке. Он добирается на попутках: так легче прошмыгнуть между штатами и постами полиции, оказываясь вне юрисдикции тех, кто мог бы вернуть его в школу. Если бы у него спросили, чего он ищет в Новом Орлеане, он сказал бы ласковым, сюсюкающим тоном: "Жюстину". Но это не совсем так, куда важнее матери его продолжение, его притертая, словно к оголенным мышцам прижатая ткань, его нежная и любопытная часть. Его Линда. Джустина просто мешает им быть вместе.

Его Линда оказывается ярким пятном в водовороте язычески-шумного праздника, под покровом которого Лука появляется в городе, захваченном пороками. Музыка становится оглушающей, наряды один тошнотворнее другого вызывают желчный привкус на языке, но Линда, его Линда здесь, как и было обговорено (говорил только Лука, конечно же). Он проверяет, проглаживает пальцами каждый оставленный отпечаток, нажимает на давно сросшуюся кость, добавляет новые штрихи. И жмет на горло, напоминая - можешь говорить, можешь кричать. Можешь делать все, что хочешь: теперь можно. Она вторит его мыслям, демонстрируя влажной, разгоряченной кожей и голодными глазами: можно вообще все.

Джустина не удивляется, видя перед собой сына, видя, как Линда не стесняется новых следов братской любви, но стесняется первой части своего слишком длинного имени. Лука говорит матери, что она была слепой все это время, выдавливая ее глаза. Протыкая ее горло. Убивая, наконец. Он смотрит на следователей прозрачными глазами, монотонно бубня: сестра боялась, поэтому он приехал. Они были вместе, на празднике. Он не знал, что все настолько серьезно. Когда мужа его матери сажают за решетку, Лука возвращается в Чикаго (с Линдой) и свою стаю "ненормальных" (один, чтобы никто не трогал его Линду).

Она не спрашивает, откуда он берет деньги; он не спрашивает, где она работает и с кем возится на этот раз. Лука уточняет лишь, откуда появился новый синяк или царапина, потому что от ее ответов зависит, каким образом этот след скрыть новой, "правильной" отметкой. Он рассказывает лишь, что комнатки на окраине Чикаго им мало, раз у них есть целая страна возможностей. Лука не умеет заглядывать в будущее, и не думает о нем, живя сегодня и сейчас, оберегая сестру в меру своих предпочтений. Они бездумно переезжают, снимают квартиры, обустраиваются в течение нескольких месяцев, а когда соседи начинают обеспокоенно поглядывать в сторону молодой пары, так же бездумно едут дальше. ВКЗ смешит Луку, покачивающего отцовские четки в руке: от ножа нет лекарства, если пырнуть привитого, эффект будет такой же, как если проделать это все с "нормальным" человеком. Самое забавное ждет его впереди, когда эффект неожиданно изменяется. Люди действительно становятся способны выжить после нескольких ударов в жизненно-важные органы. Жаль, что при этом они перестают быть людьми.

Они очень медленно переходят Даллас наискосок, временами по нескольку месяцев живя в одном укрытии, но упрямо пробираясь дальше. Линда повисает на его плече и скулит, что никогда его не убьет, даже если он начнет превращаться в зомби. Лука разворачивается через плечо, улыбаясь, и тянет за беспорядочно отросшие волосы сестры всей пятерней. Тянет так, что она застывает на месте, все больше выгибаясь, запрокидывая голову и беспомощно глубоко дыша. Он цепляет второй рукой ошейник, проталкивает пальцы под плотно затянутую полоску кожи, там, где дрожат при каждом вдохе хрящевые кольца трахеи. Нажимает на каждый, словно проверяя их прочность.
"Это было бы слишком больно для тебя", - подсказывает нежным шепотом. Не угрожает. Предупреждает.

Семья: Rosalinde Lynch
Джустина Линч, мать (мертва)
Аарон Линч, отец (на момент катастрофы был жив, находился в Чикаго)

ИНВЕНТАРЬ: Рюкзак скалолазный (в обвязке) на 42 литра, заполнен не доверху. Снизу крепится спальный мешок.
Одежда: брезентовый костюм, стащенный с военного, полносоставный, защитного цвета. Ботинки с него же. Легкие кроссовки. Джинсы (1шт), майки (3 шт), светло-синяя рубашка в тонкую полоску, джемпер черный, вязаный жилет, демисезонная кожанка. Плотный шарф (цвет: королевский тартан). Смены белья и носков на 4 дня без стирки.
Перчатки черные. 1 пара теплых шерстяных носков.
Быт: огниво, фонарик и три батарейки к нему, обеззараживающие таблетки для фильтрации воды (4 шт), черные нитки с большой иглой, зеркало, расческа.
Жестяная коробка из-под чая, в ней: зубная паста и щетка, несколько упаковочек с одноразовыми бритвами и станок, рулон лейкопластыря (из 5 метров осталось около 1,6), блистеры с обезболивающими, активированным углем, 5 пачек растворимого аспирина, несколько упаковок бинта, марганцовокислый калий (7 гр).
Фляга с водой на 0,6 литра.
Пища: шоколад (2 плитки+1/3), пакетики с сушеным мясом и рыбой (снэки "к пиву") - 7 шт, 5 банок различных рыбных консервов. Бутылка джина Gordons (менее половины).
Доп.: сигареты (на данный момент две пачки Bond Street Red, одна почти пустая), зажигалка металлическая с возможностью дозаправки, на треть пустой баллончик с жидким газом.
Зажимы для сосков с цепью.
Плеть многохвостая, черная, кожаная (кончики немного подмочалены). Плеть из ремешков, семихвостая (почти новая).
Хирургические одноразовые иглы стерильные (упаковка 50 шт), несколько упакованных шприцов разного объема, зажимы-бабочки.
Кусачки, 2 отвертки, моток проволоки и несколько английских булавок.
Проволочная пила. Лезвие канцелярского ножа и три лезвия для скальпеля разной формы.
Швейцарский нож (штопор сломан). Оселок из кварца.
Пистолет Glock 22 с магазином на 15 патронов и патроны (19 шт.), с того же неизвестного солдата.
Магазин патронов для автомата (для торговли).
ДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Лука - психопат. Из тех, что действуют согласно своей странной логике, крайне скудны в ощущении каких-либо искренних чувств и плохо моделируют варианты того, что будет "потом".
Проявляет привязанность через садизм.
Очень хорошо притворяется нормальным, если ему это действительно нужно.

Отредактировано Luke Lynch (2017-05-29 18:53:39)